Интенсивное заселение Алтая началось на рубеже XVII-XVIII вв. Люди прибывали из европейской части, из Приморья, из Перми, из Тобольска и с территорий, на которых сейчас находятся Новосибирская, Томская и Кемеровская области.
Позже – из Воронежской, Курской, Вятской и других губерний, из Мордовии, Украины и т.д.
Среди переселенцев были представители не только разных сословий, но и разного образа жизни, различных убеждений, поэтому понятно, почему официальная церковь поддерживала действия правительства и синода по упорядочиванию процесса колонизации Сибири, в том числе Алтая. Ее прерогативой было обеспечение религиозных потребностей русского, христианизация аборигенного населения и борьба «с расколом», т.е. с теми русскими православными людьми, которые не приняли «папистских» реформ патриарха Никона.
В силу этого одной из важных задач христианизации края стало храмовое строительство, которое не только воплощало христианскую идею, но и являлось средством распространения русской православной культуры на новой территории. Храмы, возведенные на Алтае, концентрировали опыт предшествовавшего храмостроительства, его художественно-эстетических традиций и символики, хотя и имеют собственную историю.
Со времен Петра I руководство православным миром в России осуществляла своеобразная иерархия, которая зависела не столько от духовноначалия, сколько от начальства гражданского. Высшей инстанцией, утверждавшей количество и качество, а также внешний облик храмов, строящихся на территории России, был Синод. Ему подчинялись епархиальные духовные консистории, духовные правления, проводя в жизнь постановления, касающиеся различных областей церковной жизни.
В 1750 г. было образовано Барнаульское духовное правление, подчинявшееся сначала Тобольской, а позже – Томской консистории. При этом как консистория, так и духовное правление действовали в тесном контакте с гражданскими властями. В фондах краевого архива (Алтайского края — прим. ред.) находится много документов, подтверждающих это.
Из духовной консистории в Барнаульское духовное правление направлялись «промемории» (память, письма), в некоторых, в частности, говорилось о необходимости принуждения жителей русских поселений к строительству церквей. Консистория заботилась, чтобы те, кто «...от своего рождения никогда в церкви не бывали, и не исповедуются, и не причащаются», «раскольническою прелестью повреждены и повреждаются», «благочестие христианское не хранят», «граничащему с ними языческому миру образцов христианского жития не дают», ежегодно бывали на исповеди.
Поэтому необходимость в церквях, как в городах, так и в заводских поселениях и в деревнях, была постоянной. Но существовала строгая субординация, с которой должны были считаться, например, крестьяне, задумавшие строить храм в своем селе или деревне: сначала обращение в епархию, затем в комиссию и т.д. Как правило, сначала создавался проект будущей постройки или, чаще, таковой брался из типовых «планов и фасадов» церквей, составленных архитекторами губернии. Затем проект утверждался специально созданной комиссией и только после одобрения его Синодом бывал представлен к воплощению. Предполагаемый проект выносился на обсуждение сельского схода, решение которого и выбор зависели также и от суммы, планируемой к затратам на строительство.
Строительство церквей продолжалось и даже увеличилось после включения в 1834 г. Алтайского Горного округа в состав Томской губернии и учреждения в связи с этим в том же году Томской епархии и духовной консистории.
В ведомство Томской духовной консистории перешли и церкви Алтая, а также вопросы, связанные с их строительством в городских и сельских населенных пунктах.
Процесс заселения Алтая все новыми и новыми группами населения не прекращался, поэтому необходимость в строительстве храмов продолжала оставаться острой. Часто жители были заинтересованы в том, чтобы деревня, где они проживали, получила более престижный статус села, дававшего определенные преимущества, в частности, одним из условий было наличие в населенном пункте собственной церкви. Поэтому с увеличением числа населенных пунктов, с их укрупнением и с приобретением ими нового статуса росла необходимость и в увеличении темпов строительства.
Это не было простым делом, но если к концу 1752 г. в подчинении духовного правления было 15 церквей, то к 1917 только на Алтае их стало уже около трехсот. Это при том, что, сравнительно с другими регионами Томской губернии, на Алтае церквей было меньше всего. В целом же влиянием официальной церкви охватывалась огромная территория, входящая теперь в Новосибирскую, Томскую, Кемеровскую области, Алтайский край, Республику Алтай и Восточно-Казахстанские области. '
Несмотря на то что в Сибири и на Алтае в немалом количестве проживали старообрядцы, строительство ими собственных храмов долгое время находилось под запретом и официально стало возможным лишь после императорского Указа «О началах веротерпимости» от 17 апреля 1905 г.
О старообрядческих храмах, строящихся в ту пору по всей России, а после 1917 г. уничтоженных, сохранилось немного свидетельств, в основном, в старообрядческой периодике: журналы «Церковь», «Старообрядческая мысль», «Старообрядец» и др. за период с 1906 по 1918 гг.
«За каких-нибудь 10-11 лет, – писал Ф.Е. Мельников, – построить... более тысячи церквей, украсить их внутри величайшей святыней – и все это сделать исключительно на свои средства, без какой бы то ни было посторонней помощи».
В Сибирском регионе до октября 1917 г. было построено свыше 140 старообрядческих церквей. Известен «Перечень храмов, построенных старообрядцами за 1905-1914 гг.». Он был опубликован в 1916 г. в качестве «Приложения» к книге известного старообрядческого писателя и публициста И.А. Кириллова «Правда старой веры». Кириллов включил в перечень, за исключением храмов Москвы и Петербурга, выстроенных в указанный период, более 400 старообрядческих церквей. Из них в Томской губернии были построены 10: в 1909 г. в с. Анисимово (сейчас Тальменский р-он); в 1911 г. в г. Барнауле, в с. Благовещенском и с. Новошулбинском; в 1912 г. – деревнях Бажовой, Еловке и Половинке; в 1913 г. – в д. Шемякиной и в 1914 г. в деревнях Шмаковой и Миронской.
Культовое строительство на Алтае и по всей Сибири было регулярным и зависело от указов правительства и синода. Проекты, по которым строили и старообрядцы, создавались епархиальными архитекторами и были типовыми, поэтому в них много общего. Основной строительный материал – дерево.
В плане это обычно четверик, в простой формы в апсиде которого размещался алтарь, с западной стороны меньшего объема пристройка, из которой крутая лестница с широкими ступенями-плахами вела на колокольню.
Перекрытие колокольни обычно шатровое, а над средокрестием и алтарем небольшие восьмигранные барабаны с восьмигранными же скромных размеров куполами. Так выглядела и церковь в деревне Думчево Залесовского района Алтайского края, и хотя скорее всего она была «никонианской», но, по словам местных жителей, строили ее старообрядцы, возможно, в качестве рабочей силы.
После указа Сената от 17 октября 1906 г. «О порядке устройства общин» и легализации жизни общины' началось и строительство Крестовоздвиженской церкви старообрядцев Белокриницкой иерархии в Барнауле.
Храм во имя Честнаго и Животворящаго Креста Господня был заложен в 1909 г. и в основном закончен к 1911 г.
Оставалось поднять колокола, кресты и осуществить внутреннюю отделку, включая строительство иконостаса. На это ушло еще 4 года.
Не имея пока возможности сослаться на проектную документацию, обратимся к другим свидетельствам, касающимся строительства. В журнале исходящей документации Крестовоздвиженской общины за 1913 г. имеется запись от 5 мая: «...о подписке Носовича Томскому губернскому строительному отделению по постройке церкви».
Считалось, что именно архитектор И.Ф. Носович (в Барнауле он жил и работал с 1897 по 1929 гг.) является автором проекта, тем более что должность городского архитектора (если предположить, что в записи речь шла о санкции на строительство, данной Носовичем) он занимал с 1914 г. Т.М. Степанская автором проекта называет А.Л. Шиловского: «...по заказу старообрядческой общины Белокриницкой иерархии в Барнауле проектировал каменную церковь во имя Воздвижения Креста Господня».
К сожалению, ни в одном случае нет ссылки на документ, подтверждающий это, но указывается, что «только в городе Барнауле действовало более двадцати культовых зданий...», среди них автор называет «...старообрядческие храмы».
В действительности старообрядческий храм был один, именно тот, о строительстве которого идет речь.
Сохранилось несколько репродукций с фотографий, на которых был запечатлен каменный старообрядческий Крестовоздвиженский храм, до уничтожения его в 1967 г. Находился он в старой части города за рекой Барнаулкой, под Горой:
1. В журнале «Слово церкви» № 36 за 1915 г. – «Поднятие колоколов на новый храм»;
2. «Слово церкви» № 10 за 1916 г. – «Вид храма с восточной стороны г. Барнаула».
3. На дореволюционной фотографии из краеведческого музея «Панорама барнаульского пруда» случайно оказался запечатленным старообрядческий храм.
4. В одном из номеров газеты «Алтайская правда» за 1967 г. помещены снимки Д. Каца: «Храм перед взрывом» и «Место после взрыва». Правда, взрывали уже не храм, так как после его окончательной конфискации в 1938 г. в здании размещалась контора кинопроката.
Что представляло собой здание храма? Попробуем реконструировать его внешний облик по имеющимся нечетким отпечаткам с фоторепродукций и архивным документам, в частности, «Описи церковного имущества Барнаульской Кресто-Воздвиженской общины, приемлющей священство Белокриницкой иерархии» за 1922 год, «месяца июня 20 дня н/ст.».
Последняя опись датирована 1937 г. и там нет данных по самому зданию. Делались описи, вероятно, по требованию властей, национализировавших «народное достояние» и имевших обыкновение передавать его «в пользование» хозяевам, чьими силами и на чьи добровольные пожертвования храм (в данном случае храм) был сооружен.
Строение было каменным, за исключением колокольни, рубленой из дерева. В плане храм представлял вытянутую по продольной оси композицию из 4-х разновеликих объемов-четвериков: притвор с возведенной над ним колокольней (7x16 аршин), трапезная (10x10 аршин), храм (12x12 аршин).
С восточной стороны к храму примыкала пятистенная апсида, как это видно на фотографиях, но в «Описи» указаны размеры прямоугольника – 7x9 аршин.
Судя по имеющимся изображениям и данным обмера, можно предположить, что среди невысокой частной застройки храм, возвышаясь на фоне Горы, замыкавшей пространство этой части города, выглядел активной доминантой.
Четверики были перекрыты 4-скатными крышами, пологими над алтарем и трапезной, с высоким подъемом над основной, средней частью. Высота средней части 13 аршин (т.е. более 9 метров), высота алтаря – 5, трапезной – 6 аршин.
Венчали храм и алтарь восьмигранные купола с маковками. Они опирались на световые барабаны-восьмерики. Основания барабанов были декорированы полуциркульными кокошниками – в один ряд, по 8 вокруг каждого барабана.
Колокольня «со звоном» представляла собой восьмерик, увенчанный шатровой восьмигранной крышей, барабаном, несущим восьмигранный же купол и маковку над ним. В шатре с четырех сторон были прорезаны «слухи», служившие резонаторами, обработанные в виде оконных проемов с выступающими закомарными перекрытиями.
Отделка фасадов храма отличалась изысканным разнообразием и некоторой эклектичностью. Она сочетала, что характерно для конца ХIХ-начала XX вв., элементы византийской и ее преемницы древнерусской храмовой архитектуры (барабан, купол, шатер, кокошники) и гражданского строительства. Это привносило в декор элементы модерна (большие оконные проемы с многочастными и веерными переплетами, особенно в верхней части с полуарочным завершением).
Все четыре стороны (фасады) имели выраженное трехчастное членение по вертикали, что вызывает в памяти прясла древнерусских храмов.
Центральные «прясла» на всех фасадах завершались полукруглыми закомарами. Позакомарное перекрытие, вероятно, носило конструктивный характер, т.к. на сохранившейся фотографии с изображением иконостаса видны фрагменты сводов, изнутри повторяющих очертания закомар. Углы каждого объема были усилены лопатками-пилястрами, верхняя часть которых обрывалась, не достигая карниза. Центральная часть, где находилось основное помещение храма, членилась по фасаду горизонтальными тягами на два яруса.
В нижнем, более высоком, в центре южной и северной сторон, имелись двери. К ним вело 5- или 6-ступенчатое крыльцо.
Справа и слева от дверей были прорезаны высокие прямоугольные оконные проемы.
По центральной оси, над дверью и под закомарой, – по большому окну с частыми переплетами и полукруглыми, вторящими закомарам завершиями с веерообразными переплетами.
Справа и слева от них по фасаду шел аркатурно-колончатый пояс, придававший большую выразительность зданию храма.
Что касается алтарной апсиды, трудно сказать, была ли она трехстенной, примыкавшей открытой четвертой стороной к открытой же восточной части храма, или пятистенной – «граненой». Скорее всего, если судить по имеющимся фотографиям, верно последнее. На фотографии видны два окна: южное и юго-восточное.
Невозможно предположить, что алтарная апсида могла быть ассиметричной и с противоположной, северной, стороны не иметь оконных проемов, аналогичных южным. Значит, можно утверждать, что именно центральная, восточная, грань апсиды была украшена пятью или шестью узкими вертикальными выступами-полуколоннами с полукруглыми закомарами и соответствующими им перекрытиями, носившими, скорее всего, декоративный характер.
Вместе с перекрытиями они так же образовывали подобие аркатурно-колончатого пояса. Варьирование этого пояса и в декоре трапезной, и в элементах декора барабанов, в центральной части колокольни, где места смыкания арок подчеркивались «гирьками» – характерная черта Крестовоздвиженского храма. Она не только подчеркивала единство замысла, но и отвечала идее соборности, единства всех молящихся в храме.
Шатровая колокольня, восьмерик на четверике, со «звоном», была выдержана в этом же стиле, как и 4 резонирующих оконца, прорезанных в шатровом ее перекрытии – «слухи».
Старообрядческий журнал сообщал:
«В воскресенье 24-го мая сего 1915 года совершено торжественное поднятие крестов на вновь строящийся храм старообрядцев Белокриницкой иерархии в г. Барнауле.
Накануне торжества всенощное бдение в молитвенном временном храме совершал местный священник о. Иаков Чучалин, в сослужении священников: о. Иоанна Черноусова из с. Полковниковского и о. Филиппа Ларионова из с. Благовещенского; утром 24-го была отслужена Божественная литургия протоиереем о. Поликарпом Портнягиным из с. Новоглушинского, в сослужении пяти священников... По окончании Божественной литургии был совершен крестный ход с церковными хоругвями и св. иконами из молитвенного дома к вновь строящемуся храму к месту поднятия крестов. По прибытии на место при многочисленном стечении молящихся и зрителей разноверцев... о. Протоиереем было совершено освящение воды, которою и окропили животворящие кресты.
Покадив оные с четырех сторон и прочитав молитву, положенную в потребнике при "вотчении крестов", благословил совершать поднятие, после чего и приступлено было к поднятию крестов: одного на колокольню и одного на храм, остальные три внесены на руках».
В целом Крестовоздвиженский храм, о котором идет речь, являлся в достаточной мере типичным среди множества старообрядческих храмов, построенных после известных указов 1905 и 1906 гг. Разница была в деталях внешнего декора и, до известной степени, в оформлении интерьера.
Изнутри этот бесстолпный храм был подобен залу почти кубической формы, хорошо освещенному благодаря крупным оконным проемам и световому барабану. В заметке, посвященной торжеству освящения храма во имя Честнаго и Животворящаго Креста Господня, состоявшемуся 13 декабря 1915 г., говорится:
«Сбылась, наконец, заветная надежда барнаульской общины, к которой она стремилась много лет: ... храм отстроен, внутри поставлен иконостас в древнем стиле с позолотой и повешено стильное позолоченное паникадило. Иконы в новгородском стиле работал иконописец М.М. Комаров в дер. Гора, Московской губ. Заказ им исполнен добросовестно».
Действительно, особого разговора заслуживает отношение старообрядцев к иконе. Это связано с сохраненной ими традицией отношения к византийской культуре. Хотя греки не были создателями христианства, но именно античная доктрина победила в спорах о том, быть или не быть иконописи. Именно византийскую культурную модель восприняла Русь, адаптировав ее на своей почве, закрепив в качестве канона на соборе 1551 г.: «...со смиреномудрием, кроме всякаго зазора и безчинства писати... смотря на образ древних живописцев, и знаменовати с добрых образцов... самомышлением бы, и своими догадками Божества не описывали».
Мельников Ф.Е. в своей «Истории...» неоднократно упоминает «ценные коллекции древних икон», которыми старообрядцы украшали вновь открываемые в Москве храмы, отдавая предпочтение «величественной и строгой иконописи, исполненной в новгородском стиле...» «древним иконам московских и новгородских писем XIII-XV вв.». Сохранившиеся рекламные типографские бланки старообрядца Михаила Мартимиановича Комарова, о котором выше упоминалось и который являлся держателем иконописной и живописной мастерской, дают информацию о написании икон «в разных древних стилях, как-то: Строгоновскаго, Новгородскаго, Греческаго...», т.е. именно в тех стилях, которые сохраняли древний канон.
Прежде чем заказывать иконы, построили иконостас. Сохранился текст «Договора» от 14 ноября 1914 г., демонстрирующий требования, которые старообрядцы предъявляли к этой важной детали церковного интерьера. В иконостасе воплощены символы Ветхого и Нового Заветов. Не случайно он складывался на протяжении долгих веков, становясь еще одним культурным архетипом, смысл которого был понятен только посвященным. Его вертикальное и горизонтальное членения образовывали крест, подобный умозрительному кресту, также составленному из вертикали (от амвона – средокрестия – к верхней точке подкупольного пространства, туда, где снаружи крепится крест) и горизонтали между входом в храм и иконостасом – алтарной преградой, за которой – святая святых, алтарь, рай небесный.
Поэтому очень важно было выбрать материал хорошего качества, обеспечивающего прочность и долговечность:
«...из сухого выдержанного соснового леса не тоньше полутора вершков, а резьба вся из выдержанного сухого кедрового леса, из такого же леса должен быть сделан и весь орнамент. ...Основание иконостаса и киот оклеить толстой парусиной на французском клею, с мелом с соблюдением безукоризненной расчистки и должно быть выкрашено на три раза эмалевой краской... Орнамент и резьба должны быть также оклеены парусиной и все заготовки и склейки должны производиться на французском клею, а где требуется с мелом. Расчистка и позолота должны быть безукоризненны и с блеском...Золото для позолочения должно быть сусальное, червонное 96 пробы полузолотниковое...».
Золото сусальное заказывали в Москву. Было там «Заведение» Ивана Ивановича Барышникова, по адресу: «1-ая Мещанская, Грохольский переулок, 2-ой проезд», награжденное медалью «от комитета Бессарабских сельскохозяйственных выставок». Именно отсюда был прислан счет на имя члена церковного совета Крестовоздвиженской общины Черкасова Ивана Иовича «от февраля 9 дня 1915 года» за поставку «сусального золота 1/2 золотникового».
Таким образом, наше предположение, что старообрядческая церковь могла стать незаурядным памятником культового зодчества на Алтае, подтверждается не только рассказами людей, помнивших ее, но и документально.
Для иконостаса было заказано 59 икон. Именно такое количество их можно насчитать на фотографии 1916 года, где на фоне иконостаса снят настоятель этого храма о. Иаков Чучалин. Этот снимок, а также счет, предъявленный М.М. Комаровым к оплате председателю совета общины Киприяну Волкову, позволяет воссоздать облик иконостаса.
В первом, местном ряду, включая южные и северные двери, находилось 8 икон, что подтверждается и счетом, и фоторепродукцией. Справа от Царских Врат – икона Спасителя, слева – Богоматери.
На северных дверях – изображение св. диакона, вероятно, Стефана, т.к. икона именно с его изображением была заказана в начале 1990-х гг. иконописцу в г. Астрахань, когда вновь встал вопрос об устройстве церкви.
На южных дверях – «Архангел», как сослужащий при совершении таинства. Рядом с ним могла находиться икона «Воздвижение Креста», а рядом с изображением св. Стефана, скорее всего, помещалась икона «Покров Богородицы». Именно эти иконы просматриваются на фотографии. Две закрыты. На Царских вратах 6 икон: изображения четырех евангелистов и «Благовещение». Над вратами -«Причащение апостолов».
Далее шел «Праздничный ряд» с 12 иконами. Затем – «Апостольский ряд» (для него было написано 12 икон, включая изображения Богородицы и Иоанна Предотечи; в центре помещена была икона «Царь царемъ» («Вседержитель»).
Самый верхний пророческий ряд включал 12 икон и одну центральную, скорее всего, «Знамение Пресвятыя Богородицы». Кроме того, были написаны 2 иконы, изображающие Николу – «житийная» и «целебная»; иконы «Крест» и «Сергий», а также 2 изображения херувимов – «иконы круглыя» (видимо, они помещены были в верхней части клиросных преград).
Об отношении к иконному письму говорят письма, которые М.М. Комаров слал в Барнаул о. Иакову Чучалину.
Вот фрагмент одного из сохранившихся, от 1 августа 1915 г.: «Высокочтимый батюшка Иаков и Христолюбивая вся ваша община о написании не беспокойтесь, сполняем большие заказы добросовестно, потому как я сам специально могу работать и мастеров держу знаменитых... но к сожалению не знаю, какой у вас Иконостас. Если он дубовой, то должны иконы вставляться новгородского стиля фон золотой матовой. А если у вас Иконостас золотой, то иконы должны на краски, но если у вас Иконостас выкрашеный под фарфор и часть позолоты, то можно на золоте чаканну и матову московскаго и новгородскаго письма, то любой стиль можно заказать. Но в крепости я вам должен сказать, на краски прочней и на матов, т.е. золото матового цвета, как в старину писали». Знакомый критерий: «Как в старину».
Возникают вопросы: почему заказывали так далеко, не в Барнауле? Вероятно, несмотря на наличие местных иконописцев, выполнить такую сложную и ответственную работу поручить было некому. Иконостас – другое дело.
Почему заказывали Комарову? Ведь в самой Москве была иконописная мастерская Дмитрия Николаевича Строкова, помещалась она на Петровке, дом Грачева. Там писались иконы (далее цитируем текст рекламного объявления): «для старообрядцев: греческаго письма, новгородскаго письма, московскаго письма и строгановскаго письма, точно с древних икон изготовляю по заказу и высылаю по всей России по получении 1/3 задатка».
Строков предлагал иконы «на натуральном кипарисе», «на выдержанной липе» «с красочными фонами и вызолоченными венцами» «густо золоченныя и украшенныя эмалью».
Вероятно, сыграла роль и цена (у Строкова дороже более чем в 2 раза), и личный контакт, хотя в основном по переписке. Информации о непосредственном общении нет, но она не исключена. Может быть, к 1915 году (именно в этот период барнаульцы занимались обустройством храма) мастерская Строкова по каким-то причинам перестала существовать?
Возможно, причина в простоте, искренности, достоинстве, некоторой застенчивой готовности М.М. Комарова поделиться своими профессиональными наблюдениями и мастерством.
Еще «Генваря 5-го дня 1915 года» он писал в Барнаул: «Высокочтимый Батюшка свящ. Иерей Иаков! И вся ваша Христолюбивая община. Прошу Вашего Архипастырскаго благословения и лицо земно кланяюсь так же и всей Вашей общины нижающий поклон до земли и приношу вам большую благодарность, почтенное письмо нами от вас получено на оное и уведомляю вас. ... я в настоящее время беру труд свой на себя, работаем иконостасы, иконы и я бы вам зделал чюдо красоты. Ета красота более даст вид на иконостас.
А иконы но только как кто может делать и чтобы было выделить иконостас и иконы. А то может мастер слить то и другое, то тогда некрасиво, или резьба черезъ чуръ сильно велика, а иконы малы то все пропадет.
Может будет нужа писать на стенах...». Неизвестно, существовали ли настенные росписи, во всяком случае, на фотографии 1916 года их нет.
Все меньше остается людей, помнящих, как верующие ходили по инстанциям в 1954, 1955, 1956 гг. и позже с напрасными просьбами вернуть церковь, здание которой прекрасно сохранилось, о чем свидетельствуют не только воспоминания очевидцев, но и документы.
Акт 1927 г.: «Комиссия в составе 5 человек... произвела проверку и оценку здания и культового имущества Барнаульской старообрядческой Кресто-Воздвиженской церкви ...оказалось ниже следующее: храм и другие к нему здания в смысле безопасности для горожан в полном смысле этого слова не грозят, но требуют капитального ремонта... Внутренняя поверхность стен и пола грязная, пыльная, отмечается наличие пыли и на некоторых предметах, как например выступах иконостаса, отсутствует в помещении бак с водой для прихожан, не имеется специально выделенной одежды для служителей культа при выполнении ими обрядов в помещении, где находятся остро-заразные больные, не проводится это мероприятие и в отношении предметов, которые употребляются ими при религиозных обрядах».
О результате таких «обследований» мы говорили выше.
Трудно сказать, какова судьба икон и других предметов храмового убранства. Тогда мало что удавалось сохранить, а документы говорят о достаточно назойливой опеке властей над тем, что в сущности являлось собственностью прихожан.
Храмы, как и все в мире, имеют свою историю. Есть своя история и у барнаульского старообрядческого храма, который мог бы стать единственным памятником культового зодчества Алтая начала XX в., совмещающим в себе гармонию внешних форм и интерьера с древним, не тронутым «новинами» иконописным каноном, воплощенным в оформлении иконостаса.
Автор: Л.С. Дементьева,
АлтГУ, г. Барнаул
Источник: Строительство храма во имя Воздвижения Креста Господня в Барнауле: "Архитектура и строительство Сибири". Межрегиональный отраслевой журнал (http://www.ais.siberia.net/2002/4-2002/13.htm).
Строительство храма Покрова Пресвятой Богородицы в Барнауле
.
