В статье повествуется об уникальном иконописце-старообрядце Викуле Федоровиче Балыкине, наиболее видном представителе из числа мастеров алтайской иконописи, оставившем заметный след в написании икон на Алтае. По рассказам очевидцев и архивным документам прослеживается его жизнь, а также описываются некоторые из икон его творчества.
140 лет со дня рождения иконописца из старообрядцев В.Ф. Балыкина (1860 — после 1932)
Государственному художественному музею Алтайского края в 1970-80-х годах удалось собрать неплохую коллекцию икон. Но среди них не нашлось ни одной, происхождение которой доказательно можно было бы связать с Алтаем, за исключением нескольких сузунских памятников. Тема «алтайская икона» казалась несбыточной мечтой. Но случай приходит тогда, когда его ждут.
В 1990 г. в закупочную комиссию музея поступили две иконы с нечасто встречающимися иконографиями: «Символ веры» и «Троица Новозаветная». Владелец сообщил, что иконы принадлежали жительнице села Залесово, родственник которой был иконописцем.
Рассказы Веры Михеевны Балыкиной, которая оказалась старшей снохой залесовского иконописца Викулы Федоровича Балыкина, помогли восстановить духовный облик этого удивительного человека.
В теплых, живых, но горьких воспоминаниях 90-летней старушки как наяву встал образ доброго и красивого человека, среднего роста, с темно-русыми кудрями и длинной старообрядческой бородой. С детства хромавший, Викула Федорович рано пристрастился к чтению. Когда работал, пел молитвы и духовные стихи. После революции приобрел патент и писал иконы на заказ или продавал их на базаре.
О суде над свекром Вера Михеевна рассказывала плача. Подготовили оговор, который засвидетельствовали первые бездельники села. Викула Федорович пытался что-то сказать, но ему не дали. Потом, когда сидел под арестом, писал плакаты про успехи в классовой борьбе с кулачеством. Чтобы спасти семью, Вера Михеевна с мужем Антипом, старшим сыном Викулы Федоровича, и детьми ушла из дома свекра. Вскоре 70-летнего иконописца выслали в Чулым, а его жену в Нарым. Как-то, почти одновременно, от них пришли письма с просьбой прислать сухари. Сухарей не было, послали денег, сколько удалось наскрести. И снова почти одновременно в 1932 г. деньги вернули с реляциями: «адресат выбыл».
В 1993 г. рассказ Веры Михеевны удалось уточнить по обнаруженному в архиве КГБ делу «о контрреволюционной деятельности малограмотного крестьянина из села Шмаково» (ныне — район Залесово) В.Ф. Балыкина. Нужных сведений было мало. Удалось уточнить дату и место рождения: 1860 г., деревня Чулпаниха Кияндинской волости Свияжского уезда Казанской губернии. Все остальное было посвящено «разрушению колхозного строя» иконописцем.
Репрессии начались в 1930 г., в апреле 1931 г. приговорен по статье 58-10 и 59-2 к высылке на Север с кулаками, а не к расстрелу «по причине преклонного возраста».
В настоящее время с достаточной степенью уверенности можно сказать, что В.Ф. Балыкин был последним из мастеров-старообрядцев, оставивший самый заметный след в истории алтайского иконописания.
Живший в глухой эалесовской деревеньке достаточно изолированно от близкой ему по духу религиозно-художественной среды, он, тем не менее, проявлял незаурядную духовную чуткость в вопросах иконописания. Ему чужды откровенные проявления крестьянского художественного мышления («краснушки», «чернушки» или примитивно-плоскостные одежды с цветочками и кружочками, как на иконах его ближайшего соседа и ровесника, замечательного сузунского мастера И.В. Крестьяникова). Но соответствуя древнему благочестию, его творчество из-за ограниченных материальных возможностей все-таки не выходит из типологических рамок «сниженной ремесленной культуры».
В наследии Балыкина четко прослеживаются две разноуровневые группы икон. Одна из них максимально приближена к строгому каноническому письму и выполнялась по заказам окрестных жителей. Другая — сугубо рыночная продукция, отмеченная всеми качествами расхожей иконы — упрощенным приблизительным рисунком, огрубленными приемами написания личного. Кроме того, для этих икон характерен общий подавляющий коричнево-олифовый тон. Как оказалось, объясняется это не рыночным валом, а тем, что их автор был уже стареющим художником, который утрачивал мастерство еще и потому, что вынужден был писать красками, «что пол да окна красят». Зато произведения первой группы, созданные до социально-экономических катаклизмов 1920-х годов, в духовном плане выходят за рамки ремесленной культуры.
К ним можно отнести два его поразительно одухотворенных Спаса, которые, если проводить сугубо поэтические параллели, представляют просветленный кроткий рублевский тип и драматически напряженный скорбный феофановский. В этих работах проявились наиболее характерные и лучшие черты стиля Балыкина: строгое следование иконографии, психологическая выразительность подчеркнуто добрых ликов, мягкость моделировки формы теплыми хроматическими оттенками охр с деликатными, недостаточно декоративными оживками. В написании одежд художник пользуется притинками, но часто дополняет их легкой графьей, которая заменяет пробела.
Большая часть икон в балыкинском наследии — личные образы святых (Богородицы, Георгия, Николы, архангела Михаила).
Но он обращался и к таким сложным догматическим сюжетам, как «Новозаветная Троица» и «Символ веры». В них художник предстает патриархальным крестьянским мыслителем и иконописцем, обладающим цельным религиозно-эстетическим сознанием. Так, в иконах «Троицы Новозаветной», благодаря особому пространственному положению херувима (Балыкин, как младенца, «садит» его между Богом Отцом и Сыном)... Сталкиваясь с такой противоречивой проблемой, как изображение Бога Отца, Которого, по заповеди Моисея (по слову Евангелия от Иоанна, 1:18 — редакция) «не видел никто и никогда», он интуитивно или сознательно пытается приблизиться к символическому выражению Его Божественной сущности, которая выражена формулой Иоанна Богослова «Бог есть свет». И он пишет одежды Бога Отца практически немоделированным белым цветом, ставшим изобразительным эквивалентом Божественного Света, в котором «нет никакой тьмы».
Образ Троицы оказался провидческим в судьбе деревенского иконописца (как и всей страны), еще раз показав, что общечеловеческая идея преодоления «ненавистной розни мира сего», заложенная в нем, в XX в. оказалась не менее актуальной, чем в XIV в.
Гибель Балыкина в сталинских лагерях стала трагическим концом алтайского иконописания. Началом же его научного изучения явилось открытие имени и творчества залесовского мастера, удостоенное в 1995 г. Гуманитарной премии Демидовского фонда.
Автор: Л. Г. Красноцветова
Литература
- Красноцветова Л.Г. Алтайский иконописец В.Ф. Балыкин // Древнерусская традиция в культуре Урала: Материалы науч.-практ. конф. Челябинск, 1992. С. 98-103: ил.
- Красноцветова Л.Г. Алтайский иконописец В.Ф. Балыкин // Алтайский краевой музей изобразительных и прикладных искусств. Итоги деятельности музея в 1992 г. Барнаул, 1993. С. 52-57.
- Красноцветова Л.Г. Балыкин В.Ф. // Энциклопедия Алтайского края. Барнаул, 1997. Т. 2. С. 44.
- Красноцветова Л. Викула Балыкин, крестьянский мыслитель // Рос. провинция. 1997. N 2. С. 48-50: ил.
- Шевчук О. «Новозаветная Троица»: Об иконе, найденной в д. Шмаково, и о художнике, который ее написал // Алтайская правда. 1993. 1-2 янв. С. 5: ил.
Источник: Страницы истории Алтая. 2000 г.: Календарь памятных дат. — Барнаул: ОАО «Алтайский полиграфический комбинат». 2000. — 112 с.: ил.
.
