По мнению представителей светских и церковных властей, «томский раскол силен своими духовными руководителями» (Из истории раскола в Томской Губернии в XIX в., 1901, С. 1088). В своих рапортах и официальных записках служители синодальной церкви и мелкие чиновники регулярно указывали на наличие так называемых «расколоучителей», требуя принятия решительных и действенных мер по пресечению их деятельности. К примеру, в 1830 году в Тобольскую Духовную Консисторию поступил рапорт из Барнаульского Духовного Правления, в котором, ссылаясь на сообщения священнослужителей Белоярской Петропавловской церкви, говорилось, что в их приходе «главные раскольнические лжеучители» крестьянин Максимов, Иван Казимиров, Сергей Борисов устроили две молельни, «где отправляют молитвословие, … у уклонившихся в свою секту исправляют некоторые таинства» и «…частовременно волочась по деревням рассевают лжеучение и успевают отторгать людей от Святой Церкви». Исходя из того что «лжеучители делают разные противозаконные оказательства раскола», было решено обратиться к томскому губернатору с требованием «принять строгие меры к удержанию оных лжеучителей от таковых противных закону поступков» (ЦХАФ АК Ф.26. Оп.1. Д.107. Л.47.).
В январе 1869 года священник И. Смирнов рапортовал епископу Платону, что «расколоучители Казаков и Козызаев своим раскольническим учением способствуют отчуждению многих малодушных от церкви, т. е. в домах при собрании своих единомышленников совершали молитвословие, крестили младенцев, отпевали умерших». Духовные власти со своей стороны потребовали от губернатора «подвергнуть расколоучителей тюремному заключению» (ГАТО Ф.170. Оп.2. Д.361. Л.1-5.). Священник Устьянцевой единоверческой церкви Каинского округа Григорий Стефанов донес епископу, что крестьянин д. Новокондаковой Николай Шилаев перекрестил в старообрядчество сына Дмитрия Живетева, крещенного ранее приходским священником, «признавая православное крещение за еретическое». В письме губернатору по этому поводу епископ требовал «воспретить означенному расколоучителю Шилаеву делать столь соблазнительные противу православных действия и поступить с ним по законам» (ГАТО Ф.3. Оп.51. Д.148. Л.97.).
В декабре 1871 года заседатель 3-го участка Каинского округа Попов получил письмо от священника М. Смирнова, в котором говорилось: «проживая прежде по паспорту, а ныне без всякого вида в д. Гжатской крестьянин Прокопий Осипов Семенов, последователь австрийской лжеиерархии принял на себя сан лжесвященника австрийской секты, совращает в раскол православное народонаселение». Церковнослужитель утверждал далее, что:
1) Семенов в своем доме открыл молельню, в которой старообрядцы собираются для богослужения;
2) повенчал 3 брака;
3) «совратил 16 человек в раскол из православных».
Вышеперечисленные действия М. Смирнов характеризует как «крайне дерзкие антигосударственные и антирелигиозные действия, поругающие и семейный быт христиан и их религиозные верования ко вреду церкви и государства». Исходя из этого, автор письма требовал от властей «без малейшего отлагательства пресечь полицейскими мерами виновника зла Семенова, всякие его коварства и пропаганду в делах веры» (ГАТО Ф.170. Оп.2. Д.496. Л.3.). Заседателем Поповым был произведен обыск в доме Семенова, вследствие которого выяснилось:
«действительно молельня состоящая из комнаты, … на столе расставлены во множестве иконы тех изображений святых, которые употребляют для моленья, а также большого размера медный крест с распятием, тут же найдены книги – «скитское покаяние» и др.» (ГАТО Ф.170. Оп.2. Д.496. Л.2.).
В январе 1872 года Семенов, обвиняемый в том, что «именуя себя раскольническим священником, совратил и совращает в раскол», был «отправлен за строгим караулом для содержания в тюрьму в каинское окружное полицейское управление». Следствие по делу Семенова при этом еще не было закончено (ГАТО Ф.170. Оп.2. Д.496. Л.12.).
Местные церковные власти неоднократно обязывали причтов в немедленном порядке доставлять в Консисторию сведения о наличии и появлении «раскольничьих лжеучителей». Далее информация поступала в Томское Губернское Правление. В свою очередь, светские органы власти подвергали «возмутителей спокойствия» уголовному преследованию. Старообрядческих вероучителей как минимум ожидало тюремное заключение, хотя активно применялась и ссылка в отдаленные места. В данном случае мера наказания зависела от степени вины. Вообще стоит отметить, что по факту подобного рода преступлений по отношению к виновным, т. е. так называемым «расколоучителям» закон, относительно той правовой эпохи, был в достаточной степени «строг».
В 1830-40-х гг. были преданы суду наставники безпоповцев Бийского округа Николай Петров, Иван Михайлов и Николай Медведев (Беликов Д. Н., 1901, С.60). В 1838 году крестьяне Барнаульской волости Василий Сотников, Федор Чулков и Наум Петров были осуждены как «расколоучители» за отправление старообрядческого богослужения в доме Еремы Коровина (ГАТО Ф.21. Оп.2. Д.286. Л.115.).
В 1859 году было решено начать строительство церкви в Барнаульском округе с образованием нового прихода. Жители д. Бобровской (21 чел.), устраняясь от участия в строительстве, сделали заявление, что они не желают принадлежать к официальному православию. Причиной этому, по мнению священника И. Сапфирова, явилась «раскольническая пропаганда» крестьянина д. Бобровской Егора Иванова Казанцева, который «за уклонение свое в раскол и за совращение в то же заблуждение других лиц» был подвергнут тюремному заключению. По освобождению из «острога» в 1864 году, Егор Казанцев, как утверждал Сапфиров в рапорте на имя епископа Алексия, «усилил свое действие совращением других в раскол, вследствие чего уклонились 66 чел. д. Бобровской» (ГАТО Ф.170. Оп.4. Д.321. Л.1.). Всего же, по утверждению Д. Н. Беликова, поморский наставник «увлек в раскол 100 семей» (Беликов Д. Н., 1901, С.64). По факту «уклонения крестьян в раскол» было возбуждено уголовное дело. Отношением от 11 мая 1868 года Управление Внутренних Дел Томского Губернатора уведомило духовные власти о том, что следствие ведется, и что Казанцев заключен в тюрьму (ГАТО Ф.170. Оп.4. Д.321. Л.11.).
В 1900 году Селиверстр Теплов был осужден за «совращение православных в раскол» на срок 6 месяцев тюремного заключения (ГАТО Ф.170. Оп.2. Д.3195. Л.1.). Стоит отметить, что помимо тюремного заключения, «преступники» подвергались также процессу «духовного увещания». В октябре 1863 года, например, представители Томской Духовной Консистории производили «увещание» арестантам томского тюремного замка. Ссылаясь на то, что один их заключенных «неоднократно называл Православную Греко-Российскую церковь еретической», смотритель тюрьмы в акте увещания отметил:
«причем оказалось, что Евсигней Мартынов есть самый злостный лжеучитель раскола и по своим тяжким клеветам и хулам на всю православную церковь должен подлежать строжайшему надзору» (ГАТО Ф.170. Оп.2. Д.3. Л.3,7.).
В данном случае Мартынов в глазах государственного чиновника явился «расколоучителем» только лишь за то, что «проявил упорство» в своих религиозных убеждениях. Подобный способ определения старообрядческих наставников не уникален.
Часто знание Св. Писания, грамотность, авторитет и уважение среди старообрядцев служили причинами для подозрения в «расколоучительстве». Барнаульский земский исправник в декабре 1837г. в доносе на имя начальника Колывано-Воскресенских горных заводов писал, что в д. Желтоногиной Кузнецкого округа есть, как он узнал, «два грамотных крестьянина Гутовы, должно полагать братья, из числа которых один исправляет должность наставника поморской секты, не приемлющий священство и не признающий Грекороссийской церкви» (ГАТО Ф.3. Оп.51. Д.148. Л.1.).
Многие «дела о расколоучителях» находились под личным вниманием губернатора, а постановления суда в отношении отдельных «более ярых расколоучителей» дополнительно рассматривались Министерством Внутренних Дел. Так, к примеру, в декабре 1837 года Общим Управлением Томской Губернией Министру Внутренних Дел (выделено мной - В. И.) на рассмотрение было доставлено дело о крещении крестьянского сына Тимофея Лузина по старообрядческим обрядам поселенцем Саввою Былых и приговор Губернского Суда. Комитетом министров это дело было рассмотрено и определено, что ссылка Былых в Иркутскую губернию является мерой наказания, адекватной его вине. К ссылке приговаривали обычно лиц, неоднократно подвергавшихся суду как «расколоучитель». Ксенофонт Гутов еще в 1847 году подвергался суду за «распространение раскола», избежав наказания, он дважды попал под суд в 1854 и 1856 гг., в результате он был приговорен к ссылке в Восточную Сибирь (Беликов Д. Н., 1901, С.62).
Подвергались ссылке также старообрядческие наставники, пользующиеся особым авторитетом и уважением среди своих единоверцев. В феврале 1860 года Бийский окружной суд, рассматривая дело о крестьянах Барнаульской волости Изосиме Медведеве, жены его Улите Степановой, Самойле Плесовских, Андрее Медведеве и Петре Белоусове, обвиняемых «за внешнее оказательство раскола и публичное отправление богослужения по обрядам раскола», постановил: «признать выше обозначенных крестьян виновными и сослать в Якутскую область» (ГАТО Ф.3. Оп.11. Д.735. Л.137.). За «публичное отправление богослужения по раскольническому обряду, за венчание по тому же обряду, и вообще за деяния, направленные к распространению раскола», определением Сената от 15 сентября 1892 года крестьянин Михайло Якимов (Мефодий) был приговорен к лишению всех прав состояния и высылке на поселение в отдаленные места Сибири (Беликов С. Д., 1894, С.4).
Имели место случаи, когда священники не доносили представителям власти о наличии в их приходе «расколоучителей», а непосредственно (самолично) брали на себя функции полицейского характера. Так, например, 24 декабря 1867 года от священнослужителей с. Майминского епископу Алексию поступил рапорт:
«спешим, наконец, донести до сведения Вашего Преосвященства о редком приобретении нашем 22 декабря священником М. Щеголевым при посредстве некоторых крестьян - прихожан православного вероисповедания, захваченный в одной из пещер Алтая в пределах нашего прихода раскольнический поп Терентий, который отвечал, что он по происхождению крестьянин Пермской Губернии Тарас Болуев и что он 20 лет скрывался в Алтае хранимый от поимок раскольниками, для которых служил наставником в вере и духовным отцом» (ГАТО Ф.170. Оп.2. Д.212. Л.1.).
В процессе следствия удалось выяснить, что о проживании в горах Тараса Балуева знали многие старообрядцы и даже никониане ближайших деревень Тавды, Каянчии и Устебы.
«… Он имел сношения даже с отдаленными по р. Чумышу живущими раскольниками, в большие праздники он бывал на общих богомольях в доме крестьян д. Устебы Филиппа Леонтьева и Марка Чихина, которые исправляют все требы у раскольников» (ГАТО Ф.170. Оп.2. Д.212 Л.7-8.).
Дело старообрядческого наставника Балуева курировал лично начальник томской губернией. Об «замечательном монастырском старичке» Терентии Балуеве было написано в «Историческом вестнике»:
«между православными жителями Смоленской Волости Бийского уезда давно шла молва, что раскольники ходят к какому-то пустынному иноку, пред которым благоговеют и у которого привыкли испрашивать молитвы и благословение на всякое общественное и семейное дело» (Из истории раскола в Томской Губернии в XIX в., 1901, С. 1092).
Данный случай послужил поводом для «особого пристального контроля» за «майминским расколом»: епископ Алексий в рапорте писал Синоду: «вообще поддержание православия в закатунской части Майминского прихода год от года ослабляется влиянием тайных и явных раскольников, по отношению к которым требуется принятие решительных мер» (ГАТО Ф.170. Оп.2. Д.212. Л.45.). Также, в 1868 году священник М. Богословский в рапорте доносил епископу Алексию об «открывшемся в их приходе лжеучителе крестьянине Бийского округа Алтайской волости д. Шульбин Лог Гаврииле Григорьеве Куликове». Богословский лично поймал старообрядческого наставника и доставил в Чумышское волостное правление, «но он оттуда бежал» (ГАТО Ф.170. Оп.2. Д.237. Л.1.).
Таким образом, исполнение духовных обрядов старообрядческим наставником однозначно расценивалось государственными властями не иначе как вид тяжкого преступления. Соответственно и отношение со стороны представителей казенной церкви и светской власти к старообрядческим вероучителям было как к закоренелым преступникам. Старообрядцы были вынуждены проводить свои обряды тайно, а их наставники вести скрытный, катакомбный образ жизни, представляя из себя не иначе как религиозный православный андеграунд.
На территории Томской Губернии имели место попытки отдельных старообрядческих наставников добиться права на легальное исполнение духовных обрядов. Например, крестьянин деревни Желтоногиной Кузнецкого округа Петр Гутов ездил в Санкт-Петербург к министру внутренних дел с просьбой о дозволении ему самому беспрепятственно, как старообрядческому наставнику, совершать богослужения. Естественно, просьба Гутова осталась без удовлетворения, кроме того, светскими властями было сделано предписание Томской Духовной Консистории об оказательстве Гутову «духовного внушения». Как следует из рапорта священника М. Мухина: «после убеждений он остался упорным в заблуждениях раскола». Исходя из этого, Гутов, как «приемник расколоучительства от отца своего» был подвергнут «самому тщательному» наблюдению со стороны местной полиции за тем, чтобы он не покидал пределы д. Желтоногиной. Подобным способом власти пытались ограничить его «раскольническую деятельность». Кроме того, учитывая явный авторитет Гутова в старообрядческой среде, церковные власти побеспокоились также о том, чтобы во время частных бесед со староверами и прихожанам вообще, говорилось о безуспешности «ходатайства» Гутова (ГАТО Ф.170. Оп.2. Д.69. Л.1-2.).
Проводя жесткую политику преследования и «истребления» старообрядческих наставников, представители государственной власти, вместе с тем, были вынуждены констатировать факт отсутствия ожидаемого результата. Священник И. Смирнов в рапорте томскому епископу Макарию писал:
«как в минувшем 1884 г. так и в настоящем 1885 раскол усиливается разными проходимцами – расколоучителями» (ЦХАФ АК Ф.166. Оп.1. Д.1. Л.138.).
В сентябре 1885 года священник с. Айского покровской церкви Григорий Сребрянский в рапорте протоиерею Павлу Митропольскому «о противораскольнической деятельности» писал:
«у раскольников беспоповщинской секты главных расколоучителей, они же дьяки, нам известно до семи человек, из местных жителей» (ЦХАФ АК Ф,166. Оп.1. Д.1. Л.32-33.).
В 1892 году на территории Томской губернии было зафиксировано наличие 53 «лжепопа» у приемлющих священство и 166 наставников у неприемлющих (Обзор Томской Губернии за 1892г., 1893, С.37). И это при том, что судебные места по Томской губернии были просто «завалены» делами о «совращениях» то тем, то другим наставником или вероучителем из старообрядчества. По утверждению Д. Н. Беликова, количество таких дел не исчислить (Беликов Д. Н., 1901, С.168).
Приложение
- Беликов Д. Н. Томский раскол. // Известия Томского университета. Т. 18. Томск, 1901.
- Беликов С. Д. Старообрядческий раскол в Томской Губернии. По данным Томского Губернского суда с 1878 до 1892 гг. Томск, 1894.
- ГАТО Ф.3. Оп.11. Д.735.
- ГАТО Ф.3. Оп.51. Д.148.
- ГАТО Ф.21. Оп.2. Д.286.
- ГАТО Ф.170. Оп.2. Д.3.
- ГАТО Ф.170. Оп.2. Д.69.
- ГАТО Ф.170. Оп.2. Д.212.
- ГАТО Ф.170. Оп.2. Д.237.
- ГАТО Ф.170. Оп.4. Д.321.
- ГАТО Ф.170. Оп.2. Д.361.
- ГАТО Ф.170. Оп.2. Д.496.
- ГАТО Ф.170. Оп.2. Д.3195.
- Из истории раскола в Томской Губернии в XIX в.// Исторический вестник. СПб., 1901. №6.
- Обзор Томской Губернии за 1892 г. Томск, 1893.
- ЦХАФ АК Ф.26. Оп.1. Д.107.
- ЦХАФ АК Ф.166. Оп.1. Д.1.
Автор: Ильин Всеволод Николаевич, АлтГУ, к.и.н.
.
